Больше, чем театр

В основе спектакля «Болотное дело» – документальная пьеса «Три четверти грусти», созданная молодым драматургом Полиной Бородиной в технике вербатим – интервью с участниками событий. Речь ведётся от лица родственников, арестованных по Болотному делу – родителей, невест, жён, сестёр, бабушек, братьев. Но на сцене только четыре актёра, реплики они произносят будто бы в произвольном порядке – мужчина может говорить от лица матери; женщины – за отца и брата. Они не играют в конкретную семью, а транслируют голоса людей, связанных общей бедой и болью – их родные несут несправедливое наказание. Сестра говорит о маленькой победе: как «обманула систему» и передала – незаконно! – свитер замерзающему в камере брату. Девушка рассказывает, как, пройдя круги бюрократического ада, вышла замуж за арестованного. А потом инструкцию написала для таких же невест.

Режиссёр Елена Гремина повторяет: играть его мы будем, пока последний заключённый не выйдет на свободу, надо напоминать о тех, кто стал жертвой ситуации. «Слушай, слушай» – звучат голоса старинной каторжной песни в начале спектакля. Режиссёр не спекулирует на теме, а знает, зачем сегодня нужен этот спектакль, когда на акции в поддержку осуждённых приходит только 25 человек, а многие и вовсе удивляются: «А что, они ещё сидят?»

Актёры говорят без надрыва, как будто вечером на кухне, – теперь это часть их жизни, надо привыкать. Только по некоторым фактам, деталям ощущаешь этот ужас: пока один сидел в тюрьме, умерла его мать. Другой пошёл навстречу следствию, а значит – поперёк совести, но всё равно отсидел положенные три года. На фоне почти статичной манеры персонажей, их будничной речи всё очевиднее абсурд и какая-то кафкианская безысходность. На столике лежит гора карамели, и весь спектакль то один, то другой персонаж разворачивает конфеты – передавать их с фантиками в тюрьму запрещено. Монотонная, дурацкая работа – строгое требование системы.

Эта система настолько непредсказуема, что на месте заключённых и их родных может оказаться любой. И ничто не спасёт – ни положительная характеристика, ни свидетельства очевидцев. Замени в спектакле Болотное дело на другое – в сущности, мало что изменится.

А человек при этом тоскует, злится, боится, но всё-таки привыкает жить в любых обстоятельствах и находит в них свой повод для счастья: у соседки сын разбился, а мой жив, хоть и в тюрьме – разве не счастье?.. Конечно, счастье. Но назойливая мысль не покидает: а вдруг нас слишком научили смиряться со всем, измотав сознание этим будничным страхом? Похоже, дело наше – труба. Вернее – болото, в котором мы завязли, и выбраться из которого нам могут помочь только любовь и сострадание. А театр, который нам об этом напоминает, становится чем-то бОльшим.